Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти - Страница 163

163

— Вам и впрямь стоит послушать про Джастина, — Рокэ дотянулся до столика и поставил бокал. Если не знать о его слепоте, ни за что не подумаешь! — Наследник Вальтера стал очередной игрушкой Катарины. Он на нее молился, пока не узнал что-то, отчего сломя голову сбежал на войну. Дурак лез в самое пекло, пришлось держать его при себе. Юноша был готов меня убить, но ее величество была далеко и отраву ему никто не подсунул. С кинжалом он на меня однажды бросился, было дело...

Потом он пообвык и к своему несчастью решил, что я не столь уж и плох. После того как мы чуть не утонули во время переправы, граф Васспард стал смотреть на меня так, будто хочет что-то сказать. Это заметили, вернее заметил. Килеан... Джастина вытребовали домой, назад он не вернулся.

— Так вы...

— Килеан заплатил за Джастина, — Рокэ вновь взялся за бокал, — вместе с братьями Ариго, хотя у этих долгов поболе... Ты слышал про картину. Источник мог быть лишь один — Катарина. Она знала все мои родинки и все родинки Джастина. Я стал искать художника и почти нашел.

— Почти?

— Мазилу убили, но не озаботились перерезать его собутыльников. Один припомнил, как описывали внешность «Марка» и «Лакония». Это был ментор братьев Ариго... Катарина обожала повторять единожды получившееся и с помощью Эстебана распустила слух про нас с вами. Только вы услышали сплетню раньше, чем ваша матушка. Королева поняла, что я все знаю, хотя доказательств у меня и нет. В некоторых случаях, Дикон, надо просто убивать, и чем скорее, тем лучше. Жаль, я не убил нашу святую вовремя... Раз в жизни подумал о последствиях и просчитался, — Рокэ прикрыл невидящие глаза ладонями, потом провел по бровям к вискам. Дикон запомнил этот его жест еще в их самый первый разговор в кабинете маршала, когда Рокэ спас ему руку. Неужели прошло меньше трех лет?

— Вы устали? — слова сорвались с языка сами по себе, и Дик чуть не дал сам себе подзатыльник.

— Устал? — Алва вновь потянулся за кубком. — Пить?

— Это Придды уговорили отца согласиться на ваше убийство, — зачем-то признался Ричард. — Отец не хотел...

— Кто бы мог подумать! Налейте.

— Вы... Может, не надо?

— Я слишком много пью?

Дикон молча кивнул, забыв, что Рокэ не может его видеть, но тот и так все понимал.

— Ты знаешь, чего я хочу на самом деле, — глухо произнес герцог. — Чтобы ты оставил меня в покое.

— Этого не будет!

— Упрямец, — Рокэ не взял протянутый ему бокал, а, пошатнувшись, перебрался в кресло. Это было невыносимо. Маршал хотел только покоя, а у него, Дика Окделла, не осталось никого и ничего, кроме этого искалеченного человека. Все пошло прахом! Юноша не представлял, как станет жить дальше, куда отправится, что сделает, он просто выполнял приказы эра. А до этого убил Катарину, потому что она... Он, герцог Окделл, Повелитель Скал, убил истинную эорию, свою королеву и возлюбленную! Убил и сбежал вместе с врагом всех Людей Чести, чтобы сидеть в пустом доме. Будто в тюрьме...

Дикон сам не понял, как у него потекли слезы. Он не плакал очень давно, лет с пяти. Юноша знал, что слезы позорят эория, что Окделлы не плачут, но это не помогало.

— Дикон!

— Ч-ч-что?

— Принеси мне поесть.

— Но... Вы же не хотели...

— И не хочу. Прекрати реветь. Хватит, я сказал! Жалеть себя будем позже и на сытый желудок... Время на это у нас есть.

— Эр...

— Ричард Окделл! — Ворон все же хорошо вышколил строптивого оруженосца. Слезы отступили, и Дик, отчаянно моргая, уставился на маршала. Тот снова сидел у огня.

— Прекратил?

— Да.

— Тогда слушай. В жизни бывает всякое, но пока ты хоть что-то можешь, она продолжается. Когда от тебя не будет никакого толка, как вот от меня теперь, покончи со всем разом, но не раскисай. Никогда! Что ты обливаешь слезами? Только не говори, что Катарину, ты больше ее не любишь.

— Эр Рокэ... Разве вы не видите, что все не так?!

— Я ничего не вижу, оруженосец, — хмыкнул Рокэ, — налей мне и себе заодно. Мы с тобой давно не пили. Повода не было.

Обрыв оказался не слишком высок, обычный такой здешний обрывчик, отыскалась и тропка вниз. Шум сражения стал гораздо глуше, под копытами хлюпало и скользило, лошади недовольно фыркали и трясли головами, да еще всякая приречная дрянь так и носилась вокруг, наполняя воздух зудением. И если б только носилась.

Минут через двадцать Баваар решил, что пройдено достаточно, и Кроунер отправился наверх — осмотреться. Малыш то ли кошкой, то ли пауком взобрался по откосу, покрутил над обрывом головой и скатился назад.

— Так что чисто, господин капитан! Никого и ничего. Луг, за ним — дубрава. Шагов за сотню отсель подъем. Ничего так, кон-ди-ци-ён-ный.

— Поднимаемся.

«Кондициённый» подъем был явно создан для ломания ног и шей, но Кан справился и здесь. Справилась даже чудовищная кобыла Кроунера. Настороженно оглядываясь, «фульгаты» проскочили открытое пространство и нырнули под дубы.

— Судя по всему, дрикс проскакал вон там, — прикинул Баваар. — Мы прошли вдоль реки, а Эйвис здесь изгибается.

Арно зажмурился, припоминая направление, в котором удирал «гусь». Вроде бы ему выходило миновать дубраву с дальнего от реки конца...

— Надо бы проверить, что творится на той стороне.

— Верно, теньент, верно. И мы проверим.

Проверили...

— Ох ты ж, падла Создателева! — буквально прошипел Баваар при виде открывшейся с вершины дуба картины. У Арно слов не нашлось вообще.

Ложбина кишела дриксами. Было их не меньше пяти тысяч, нет — гораздо больше, и с юга по тракту тянулась толстенная синяя змея. Всё новые батальоны второпях, это было очевидно по некоторой неразберихе, разворачивались из походной колонны в боевой порядок.

163